Песец подкрался незамеченным - Страница 93

Так вот, получив выкуп, ребенка проще вернуть. Все равно, его родители ничего не докажут. Конечно, не стоит воровать ребенка, скажем, у Абрамовича, слишком разные получаются весовые категории, похитителей все равно найдут и размажут по стенке, а вот у бизнесмена средней руки сам Бог велел пощипать перышки. Ну а не заплатят — тут уж извините. Надо, как говорится, держать марку, так что не один ребенок (и взрослый, да-да, и взрослый) исчез без следа. Цыгане — народ наглый, никого не боящийся, понты дороже жизни… Юля, правда, не без основания предполагала, что, связавшись с ее отцом, они совершили ошибку, но благоразумно держала свое мнение при себе. На то, что отец будет платить, она не рассчитывала — не любил ее отец, она была для него чужой и чувствовала это с первого дня пребывания в его доме. Права была мать — бесчувственный чурбан, помешанный на работе да на исключительной правоте собственного мнения. А стало быть, он или пойдет в милицию, или просто пошлет похитителей с их требованиями куда подальше. В любом случае, кончится это, как ей сразу объяснили, для нее одинаково плачевно — ее, скорее всего, убьют, а сначала пустят по кругу. Юля вспомнила, какими сальными глазами смотрел на нее один из тех хорьков, что периодически заскакивали в комнату, и ее передернуло от отвращения.

Взяли-то ее они очень чисто — были у них в молодежной тусовке свои шестерки. Вот кто-то и кинул в бокал с пивом таблетку снотворного- старая, как мир, и столь же надежная уловка. Девочке стало плохо с перепою — чего удивительного-то? Утащили в соседнюю комнату якобы проспаться, пьянка тем временем продолжилась. О ней никто и не вспомнил, а когда часа полтора в комнате никого не оказалось, то это и подозрений не вызвало — ну проспалась и ушла, нормально. Тем более, что была она не "своей", а совсем даже из соседнего города приехала. Ну и еще нюанс — именно между жителями этих городов была этакая негласная неприязнь, вроде как между Москвой и Питером, только, разумеется, в меньших масштабах. Как говорится, труба пониже и дым пожиже.

Ну а что удивительного? Родной город Ковалева — город нефтяников, город, в котором люди реально работали и неплохо зарабатывали, и уровень жизни в нем был весьма неплох. А его, так сказать, антипод — административный и вроде как культурный центр, город, который ничего не производит, зато в нем есть куча контор, руководители которых облачены правом подписи, куча министерств местного масштаба, третьесортный театр, всевозможные псевдоэтнографические сообщества, гуманитарные академии и прочее, прочее, прочее. Соответственно, те, кто крутился при министерствах, жили очень хорошо, а вот те, кто к власти приближен не был, гуманитарии всякие и прочие маловостребованные недоспециалисты, жили куда как хуже и считали соседей зажравшимися снобами, которые гребут деньги лопатами, причем совершенно незаслуженно. Зависть, в общем, банальная зависть. Что интересно, вахтами да в тундру или там в тайгу ехать они не хотели, очень мало было таких, кто согласен был месяцами не бывать дома, а серьезных производств в городе не было физически, так что и зарабатывать-то особо негде было.

Впрочем, надо сказать, верным было и обратное. Земляки Ковалева считали жителей микростолицы уездного масштаба снобами, пользующимися своим положением административного центра и гребущими под себя все, до чего смогут дотянуться. От этого, мол, у них и дома выше, и дороги лучше, и магазины дешевле. Ерунда, кстати, высоток в столице можно было по пальцам пересчитать, а строить их можно было только благодаря лучшим грунтам — скальное основание, а не плывун, как на родине Ковалева. Дороги — ну, они ничуть не лучше, а магазины дешевле только потому, что город южнее, больше дорог (для сравнения, к родному городу Ковалева дорога шла одна единственная) и больше подвозят товару. Словом, ничего особенного, но стереотипы — великая вещь.

На все это накладывался еще один нюанс — демографический дисбаланс. Как и во многих городах с кучей гуманитарных и отсутствием технических вузов, а также отсутствием достойной работы для мужчин, в столице наблюдалось значительное преобладание женского пола над мужским. Смешно, но плюгавый мужчинка, на которого в другом месте и не посмотрели бы, здесь был избалован женским вниманием просто потому, что он мужчина. Вот почему к иногородней девушке отнеслись еще и как к конкурентке. А значит, ушла — и слава Богу, парней отбивать не будет.

Ну вот так девушка и попалась. Ее просто деликатно вывезли из квартиры, в которой шел сабантуй, рекой лилось пиво и дымились косяки, и доставили в небольшой особнячок на окраине. Ну а там уже она пришла в себя и высказала похитителям все, что думала, за что была удостоена восхищенных взглядов и пощечины, расшатавшей пару зубов. Ну, это чтобы помолчала.

Бил ее плотно сбитый мордастый мужик с аккуратной черной бородой, в которой блестели серебряные нити седины. Он тут, видимо, был за главного — остальные без приказа даже дернуться не решались. Самое интересное, что лиц никто не скрывал — видать, не боялись ни капельки.

Юля даже не знала самого смешного нюанса — датчик, передававший ее биометрию, был штукой достаточно грубой, с большими допусками, и ни на легкое опьянение, ни на здоровый сон не отреагировал. Ну а потом, соответственно, не отреагировал и на удар — для здоровья не опасно, да и болевые ощущения притуплены алкоголем. Не будь этого, отец узнал бы о проблеме сразу же, но — не срослось.

Ну а потом ее по расписанию кормили, вполне, надо сказать, сносно, дедка вот приставили, то ли чтоб охранял, то ли просто так, на всякий случай. Старый болтун, кстати, с гордостью сказал, что похищением руководил его внук, оч-чень многообещающий молодой человек. Юля моментально сделала в памяти зарубочку — вдруг свидеться придется и всерьез поговорить. Не ей — так отцу, он, как мать говорила, человек мстительный. Эти недоделанные бандюки, видать, еще не поняли, с кем связались. Отец — не шестерка, он не оставит эту ситуацию без последствий вне зависимости от результатов, и человек он мстительный, в этом Юля уже убедилась. Она даже лицемерно посочувствовала похитителям, но оставила эти мысли на "потом", если оно будет, это "потом". Сейчас ее больше интересовала собственная судьба.