Песец подкрался незамеченным - Страница 118

118

— И с какой стати ты решил, что я туда поеду?

— Именно потому, что я так решил, ты туда и поедешь, — ухмыльнулся Ковалев. — Считай это жестом доброй воли. Будь на моем месте менее щепетильный человек — ты просто тихо исчезла бы, и ни одна собака с милицией тебя бы не нашла. Честно говоря, я сам с трудом удержался от соблазна именно так и поступить. Может быть и зря, кстати, ну да переживу уж как-нибудь.

— А на что я там буду жить?

— Не знаю, — пожал плечами адмирал. — Ты ведь, кажется, геолог по образованию? Вот и давай, вспоминай, чему тебя учили. Кстати, рекомендую начать с того, чтобы найти себе жилье — оно там дорогое и выбора, в общем-то, нет, но, так и быть, на покупку скромной квартиры я тебя спонсирую, — обнадежил он ее, не глядя достал из кармана пачку денег и бросил ее на журнальный столик из тонкого, но прочного стекла. — На первое время, думаю, хватит. Впрочем, тебе не привыкать устраиваться где угодно, когда угодно и с кем угодно, — не удержался адмирал от очередной шпильки.

— Ясно. Ну что же, я проиграла — значит, надо проигрывать достойно. Когда мы едем?

— Рад, что ты поняла насчет достоинства, жаль — поздно. Хотя, конечно, лучше поздно, чем никогда. Ты, — Ковалев сделал ударение на слове "ты", — летишь туда завтра утром, рейсовым самолетом, через Москву. Рекомендую воспользоваться случаем и в последний раз взглянуть на столицу. Я специально заказал билеты так, чтобы у тебя были примерно сутки на прогулку. Сентиментальным становлюсь, что делать…

— А Юля…

— А она, я думаю, останется здесь. Сомневаюсь, что она захочет последовать за тобой в эту дыру после того, что ты учинила. Это же надо додуматься — похищение собственной дочери организовать! Ты о ребенке подумала? О ее нервах? Хорошо хоть, крепкие они — чувствуется моя кровь, — с гордостью сказал Ковалев.

— Ты ей что, все рассказал?

— Ну да.

— Мерзавец!!!

— Знаю, и горжусь этим.

— Негодяй!..

— В зеркало взгляни, дорогая. Что-то крылышек за твоей спиной я тоже не наблюдаю.

— И она тебе поверила?

— Нет, конечно. Но я дал ей прослушать запись допроса цыгана, запись допроса твоего… Как это правильнее? Босса? Ты ведь у него секретаршей числилась, если мне память не изменяет? Или как это правильнее? Секретутка? Ну и еще пару записей допросов известных тебе лиц.

— Подонок… — как-то тоскливо выдала женщина, и Ковалеву на мгновение стало ее жаль, но он тут же подавил непрошенное чувство.

— Может быть. Увы, с кем поведешься, дорогая. Я вот повелся с тобой.

— Ты думаешь, это сойдет тебе с рук? — женщина наклонилась вперед, уперлась руками в тол. — Думаешь, тебя так просто оставят?

Теперь она ничуть не напоминала вальяжную даму, какой была всего несколько минут назад, а ее голос напоминал скорее шипение разъяренной кобры. И в бешенстве своем она была красива. Адмирал невольно залюбовался ею, а потом кивнул:

— Разумеется, не сойдет. И я очень надеюсь, что мне попытаются отомстить — тогда будет понятно, кого добивать. Твои покровители ведь мало что знали — шестерки, как и ты сама, только костюмы подороже. Впрочем, тебя это волновать уже не должно.

Вот тут она и скисла окончательно. Откинулась на спинку дивана, будто из нее выпустили воздух, и спросила:

— Скажи, зачем тебе это надо?

— Что именно? Найти своих врагов? Это, я думаю, как минимум логично…

— Нет, я о Юле. Зачем? Ты столько лет нас не видел, даже не пытался связаться с нами, а теперь отбираешь у меня дочь. Зачем? Я никогда не поверю, что ты в одночасье воспылал прямо такими уж пламенными отцовскими чувствами. Не бывает так, хоть ты что мне говори. Хотя актер из тебя всегда был плохой, можешь зря не стараться.

— Правильно сделаешь, если не поверишь, — Ковалев задумчиво потер лоб. — Честно тебе скажу, полюбить совершенно незнакомого ребенка… Тяжело это, даже если точно знаешь, что это твоя дочь. Но оставлять ее с тобой я не хочу — мать играющая жизнью собственной дочери, как минимум ненормальная. Может быть, я неправ, но я считаю именно так. Поэтому я дал ей право выбора — и всю информацию, какую имел. Ну а дальше… Остаться — это было ее решение. Не знаю, что повлияло на нее больше — твое предательство… Да-да, именно предательство, иначе и не назовешь, или мое положение в обществе, но решение принято. Изменить его может только она сама, я не стану вмешиваться, но и тебе не позволю.

— Я хочу увидеть дочь.

— Увидишь, если она сама этого захочет.

— Как она может решать? Она еще ребенок…

— Этот ребенок по твоей милости повидал недавно такое, чего не видели большинство взрослых. И вообще, хватит уже — в ее возрасте я разгружал вагоны, приписав себе пару лет, чтоб не выгнали — очень уж жрать хотелось.

— Тогда время было другое.

— Да ну? Время — оно всегда одинаковое. И люди тоже одинаковые — есть нормальные, а есть — сволочи.

— Ты как меня назвал?

— Помилуй, — Ковалев шутовски развел руками. — Когда это я тебя обзывал? Я что, сказал, что ты сволочь? Кажется, нет, твое имя нигде не упоминалось. Не принимай все на свой счет — люди решат, что у тебя мания величия…

Однако экс-супруга уже завелась и остановить ее, как, впрочем, и большинство женщин, было затруднительно.

— Ты как меня назвал, скотина? Ты на себя посмотри! Бросил женщину с дочерью — и теперь хочешь, чтобы все тобой восхищались: ах ты, какой благородный мужчина, а жена — скотина! Да ты на себя посмотри! Мы остались без средств. Совершенно! Ты хоть знаешь, что это такое — не иметь возможности накормить ребенка? Когда ей нечего одеть? Когда она просит куклу, а у тебя просто нет на нее денег? И ведь она все понимала, не плакала! Даже когда в нее пальцами показывали в школе, не плакала. Ты скажи, я хоть раз к тебе за помощью обращалась?

118